Д.В. Герасимов, научный сотрудник отдела археологии Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, канд. ист. наук dger@kunstkamera.ru
На фото: Карта восточной части региона Финского залива и упомянутых в тексте памятников археологии (красные кружки): 1 – Озерное 3; 2 – Силино; 3 – Вещево 1; 4 – Сюрье 1; 5 – Большое Заветное 4; 6 – Куркиеки 33; 7 – Комсомольское 3; 8 – Косколово 9; 9 – Лахта; 10 – Охта 1
Современное состояние окружающей среды Санкт-Петербурга и происходящие в ней под воздействием антропогенных и природных факторов изменения являются предметом пристального внимания исследователей. Но не менее важно изучение тех процессов и событий, которые сформировали ландшафт города и окрестностей. История формирования ландшафта, включая недра и почвы, является предметом палеогеографии.
Казалось бы, территория города, отпраздновавшего 300-летие Российской академии наук и Санкт-Петербургского государственного университета, города, откуда пошла отечественная школа наук о земле, должна быть за прошедшие столетия изучена досконально в отношении геологии и географии. Тем не менее, новые исследования приносят новые открытия, а целый ряд эпизодов и событий в позднейшей, голоценовой, истории природных процессов в регионе Санкт-Петербурга до сих пор вызывает оживленные дискуссии в научной среде.
Настоящая статья посвящена одному из дискуссионных вопросов, связанных с ярким природным событием в истории региона в голоцене – литориновой трансгрессией Балтийского моря. На протяжении всего голоцена восточная часть региона Финского залива испытывала неоднократные воздействия водных осцилляций – трансгрессий и регрессий, происходивших как в результате изменений уровня Мирового океана, так и вследствие тектонических движений – проявлений изостатического поднятия Фенноскандии. Последнее, согласно наиболее распространенным представлениям, компенсирует прогибание земной коры под весом Скандинавского ледникового щита.
Представления о компенсационном гляциоизостатическом поднятии Фенноскандии и сопредельных территорий, как и об основных трансгрессивно-регрессивных стадиях праБалтики, сформировались уже к концу XIX века (De Geer, 1891; Яковлев, 1925; Марков, 1931). По некоторым оценкам, толщина ледникового покрова в районе Санкт-Петербурга во время максимума последнего оледенения около 22 000 лет назад оценивается более чем в три километра. В центральной части ледникового щита, на территории современной Швеции, мощность льда была еще больше. После стаивания ледника начался подъем опустившихся под его весом участков земной коры. Этот процесс, соответственно, происходит быстрее там, где находился более мощный слой льда и больший прогиб земной коры, к периферии он затухает.
Градиент изостатического поднятия на Карельском перешейке направлен с юго-востока на северо-запад. В результате этого процесса происходит перекос ванн крупных водоемов: линия уреза воды отступает от северо-западных берегов и наступает на юго-восточных. Изостатический подъем Фенноскандии стал причиной неоднократных изменений уровня и очертаний Балтийского моря, а также перестроек гидрографической системы в регионе, в т. ч. имевших катастрофический характер. И хотя сам Санкт-Петербург расположен на нулевой изобазе, т. е. территория города непосредственно не испытывает поднятия, воздействие изостатического процесса сыграло здесь важнейшую роль в формировании ландшафта. История балтийского водоема в позднем плейстоцене – голоцене обстоятельно изложена в представленной в этом номере журнала статье Д.В. Рябчук с соавторами. Это позволяет непосредственно перейти к рассмотрению основной темы – динамики литориновой трансгрессии.
Начало стадии Литоринового моря в истории Балтики фиксируется на основании датировок отложений, сформировавшихся в солоноводных условиях. Это означает проникновение соленой воды в балтийскую акваторию в результате выравнивания ее уровня с уровнем Мирового океана. Наличие огромного пресноводного водосбора балтийского водоема препятствовало проникновению океанической воды, поэтому процесс этот был растянут во времени приблизительно от 9000 до 8500 л. н.(лет назад – здесь и далее указан возраст условно от 1950 г., определенный на основании калиброванных радиоуглеродных дат).
В восточной части Финского залива и на Карельском перешейке проникновение соленой воды отмечается в донных отложениях малых озер и болот для промежутка 8400–5100 л. н. (Клейменова и др., 1988; Кузнецов, Субетто, 2019). Конец стадии Литоринового моря датируется после 4500 л. н., когда в результате обмеления Датских проливов происходит значительное опреснение воды в Балтике (Hyvärinen et al., 1988).
Во время существования Литоринового моря происходил подъем уровня Мирового океана, проявившийся в разных частях земного шара и, вероятно, связанный с быстрым стаиванием ледников во время теплого атлантического периода, на который приходится климатический оптимум голоцена. В истории Балтики эта осцилляция получила название литориновой трансгрессии. Максимум трансгрессии фиксируется, по разным оценкам, в интервале от 7500 до 6800 л. н., после чего уровень моря постепенно понижался (Miettinen, 2002, p. 81; Sandgren et al, 2004, p. 378, Rosentau et al, 2013).
Отложения максимума литориновой трансгрессии зафиксированы на абсолютных высотных отметках до 20 м севернее Выборга, на высоте 10 м над уровнем моря в южной части Карельского перешейка (Клейменова и др., 1988; Субетто и др., 2002; Hyvärinen, 1999; Sandgren et al., 2004) и около 11,5 м в НарвскоЛужском междуречье на южном побережье Финского залива (Сергеев и др., 2020). При этом в разных частях Балтики было зафиксировано разное количество расположенных на разной высоте береговых уровней, сформированных, как предполагалось, в литориновое время. На этом основании разные исследователи выделяли от одного до восьми пиков трансгрессии разной интенсивности в литориновой стадии Балтики (Долуханов, 1969; Марков, 1931; Ramsey, 1927; Hyyppä, 1937; Hyvärinen, 1999; Miettinen, 2002). Кроме того, в начале XX века ведущими специалистами по геологии Санкт-Петербурга именно на основании изученных в окрестностях города отложений активно обсуждался вопрос о послелиториновых трансгрессиях Балтики. С.А. Яковлев выделял древнебалтийскую трансгрессию на границе суббореального и субатлантического периодов (Яковлев, 1925, с. 185). Эту точку зрения поддерживал и П.М. Долуханов, предполагавший возможность от двух до четырех послелиториновых трансгрессий, хотя, вероятно, не таких мощных, как это представлял себе С.А. Яковлев (Долуханов, 1969, с. 56).
К.К. Марков, однако, полагал, что других осцилляций уровня Балтики после завершения стадии Литоринового моря в регионе не было. Он датировал наносы, интерпретированные С.А. Яковлевым как древнебалтийские, временем Литоринового моря и временем Анцилового озера, наносы литоринового времени по С.А. Яковлеву (Марков, 1931, с. 226–231). В чем же причина такого разнообразия мнений? Для того чтобы в этом разобраться, следует попытаться понять, что послужило для них основанием.
Уровни уреза воды в Балтике в древности маркируются береговыми образованиями – аккумулятивными террасами и береговыми валами. Изучение последовательности террас и береговых валов побережья Финского залива на территории Финляндии позволило финскому исследователю Э. Хыйпя выделить четыре пика трансгрессий в стадию Литоринового моря – L1-L4 (Hyyppa, 1937). Возраст этих пиков определялся по соответствию набора пыльцы растений, выделенного в отложениях древних береговых валов, палинологической схеме БлиттаСернандера и предлагавшейся для нее хронологии, в то время совсем не обеспеченной абсолютными датировками. Именно в палинологических определениях и их интерпретации заключались основные разногласия между С.А. Яковлевым и К.К. Марковым относительно возраста наносов морских трансгрессий.
В настоящее время возможности использования палинологических определений образцов из песчаных береговых геологических образований в качестве хронологических маркеров подвержены серьезной критике, вполне справедливой, на наш взгляд, но порой чрезмерно категоричной. Определение возраста геологических отложений в случае отсутствия возможностей прямого их датирования основано на соотнесении характеристик этих отложений, полученных методами гранулометрии, палинологии, диатомового анализа, геохимии и др., с периодом максимально локализованной палеогеографической хронологии.
Эти периоды определяются, в первую очередь, на основании анализа характеристик опорных разрезов, датированных другими методами, прежде всего радиоуглеродным. Примером может быть соотнесение пыльцевого спектра слоя памятника с хронологией палинозон. Очевидно, что лишь комплексный анализ данных, полученных разными независимыми методами, позволяет достаточно уверенно сопоставлять отложения из разных разрезов и с высокой степенью достоверности выявлять синхронные отложения. При этом анализируемые разрезы должны представлять достаточно длительный хронологический интервал, на протяжении которого отчетливо диагностируются несколько смен условий осадконакопления.
Современное изучение динамики осцилляций крупных палеоводоемов во многом основано на методе каскадных озер (Кузнецов, Субетто, 2019), а наиболее важным источником для датирования древних береговых линий являются отложения малых озер и болот. Метод основан на том, что при регрессивных фазах от большого водоема постепенно изолируются малые озера, в которых при этом меняются условия осадконакопления. При трансгрессивных фазах малые озера вновь могут соединяться с акваторией большого водоема, что опять же отражается на условиях осадконакопления.
Колонки отложений изучаются комплексом естественнонаучных методов. На основании полученных данных выделяются слои, отложившиеся в условиях крупного водоема. Датирование этих слоев, прежде всего с помощью радиоуглеродного метода, позволяет определить время их формирования, а высота порога стока малых озер (болот) характеризует уровень изучаемого крупного палеоводоема на период формирования слоя. Полученные таким образом высотные характеристики указывают на минимально возможный, но не максимальный уровень воды в большом палеоводоеме на каждый исследуемый период.
Уровень уреза воды в определенные периоды прошлого может быть определен путем измерения высоты соответствующих террас, формировавшихся в период стабилизации водоема. Однако выделение террасы, сформировавшейся в период отложения конкретного слоя озерноболотной пачки, может быть затруднено, поскольку серия трансгрессивных и регрессивных фаз является причиной наложения схожих геоморфологических объектов, образовавшихся в разные периоды.
Ввиду вышеизложенного, важнейшими источниками для изучения древних береговых линий являются археологические памятники (Герасимов, Кулькова, 2003; 2006; Герасимов, Субетто, 2009). Человеческие коллективы проникают в Восточную Фенноскандию, по-видимому, уже на стадии Иольдиевого моря (Pesonen et al., 2022). Во времена Анцилового озера восточная часть региона Финского залива, включая Карельский перешеек, уже была освоена первобытными коллективами. В стадию Литоринового моря население начинает активно использовать ресурсы прибрежной зоны наряду с охотой на наземных млекопитающих и рыболовством в реках и на внутренних водоемах. Это определило систему расселения древнего человека (Герасимов и др., 2010а). Возможно, охота на ластоногих, и прежде всего на балтийскую и ладожскую нерпу (Seitsonen et al., 2017), во многом обеспечила устойчивость системы жизнеобеспечения древнего населения. Большинство известных памятников каменного века Карельского перешейка и южного побережья Финского залива расположены по берегам древних заливов, проток, связанных с Балтикой и Ладогой, и приурочено непосредственно к древним береговым линиям и морским косам. Изменения береговых линий в результате изостатического поднятия и перестроек гидрографической системы являлись причиной изменения местоположения древних стоянок и поселений.
Располагавшиеся на берегу единого водоема древние стоянки маркируют максимально возможный уровень воды на время своего существования. Фазы трансгрессий характеризуются выявляемыми в разрезах археологических памятников прослойками древних водных наносов. Расположенные на разных высотах синхронные памятники, во время своего функционирования находившиеся на берегу одного и того же крупного водоема (Балтики или Ладоги), при должной оценке их геоморфологического положения могут быть использованы для расчета градиента изостатического поднятия в определенные хронологические интервалы.
Использование данных археологии для решения вопросов геологии и палеогеографии относится к сфере геоархеологии. Геоархеологические исследования можно понимать, как изучение формирования культурного слоя археологических памятников в контексте природных процессов осадконакопления. Культурно-хронологическая атрибуция археологических контекстов позволяет, в числе прочего, решать вопросы генезиса и возраста вмещающих, подстилающих и перекрывающих геологических отложений.
Решение вопросов абсолютной хронологии отложений на основании археологических данных, как и в случае использования биостратиграфических и геохимических методов, основано на сопоставлении соответствующих характеристик культурных слоев изучаемого разреза (археологический контекст, состав пыльцы и диатомовых водорослей) с характеристиками слоев опорных археологических комплексов. Возраст археологических комплексов может быть определен на основании радиоуглеродного датирования, а также с помощью археологической типологии. По достоверности и точности датирования традиционные биостратиграфические методы стоят в одном ряду с методом датирования на основании археологической типологии, а для определения возраста объектов моложе 2000 лет значительно уступают последнему.
Датирование комплекса при помощи археологической типологии – это один из наиболее разработанных собственно археологических методов. Он основан на наличии в датируемом комплексе артефактов, обладающих хорошо выраженными характеристиками, позволяющими отнести их к определенному археологическому типу. Хронологические рамки бытования предметов, относящихся к определенным типам, т. е. обладающих устойчиво повторяющимся сочетанием признаков (Колпаков и др., 2013: с. 40), могут быть определены на основании аналогий из датированных другими методами замкнутых комплексов. Собственно, хорошо разработанная археологическая типология выявляет хронологические границы существования артефактов с определенными характеристиками.
Географическое положение и геологическая история Карельского перешейка обусловили формирование здесь археологических памятников, на которых в стратиграфическом порядке залегают разновременные комплексы каменного века – эпохи раннего металла, перекрытые и разделенные отложениями трансгрессивных фаз древних водоемов. Такие памятники были выявлены лишь в последние два с половиной десятилетия, ранее их существование здесь даже не предполагалось (Герасимов, 2015). Археологические комплексы на этих памятниках не только надежно датируются на основании естественнонаучных данных, но и могут до известной степени рассматриваться как гомогенные, отложенные единовременно в археологическом смысле и запечатанные вышележащими водными наносами. Определенные на основании типологии хронологические рамки формирования археологических комплексов, как и наличие в культурном слое образцов для радиоуглеродного датирования, дает дополнительные возможности для определения возраста отложений, представленных в стратиграфии археологических памятников.
Судя по данным исследований донных отложений Ладоги и озер, входивших в акваторию Ладоги до образования Невы, соленая морская вода не проникала в Ладожское озеро даже в пору максимума литориновой трансгрессии (Квасов, Абрамова, 1966). Это положение полностью подтверждается данными, полученными при изучении разреза многослойного археологического памятника Озерное 3, расположенного на высоте 16 м над ур. м. на берегу одного из рукавов Хейнийокского пролива ниже порога стока Ветокаллио, расположенного на современной абсолютной отметке 15,4 м (Сапелко и др., 2008). Тем не менее, согласно археологическим и биостратиграфическим данным, подпор стока Хейнийокского пролива вызвал повышение уровня воды во всей системе водосбора.
Мезолитическое поселение на Озерном 3 было затоплено, и выше культурного слоя сформировался полуметровый слой песчаных наносов. На памятниках Силино и Вещево 1 позднемезолитические и ранненеолитические культурные слои, перекрытые наносами времени прорыва Саймы, различимы между собой литологически, хотя не разделены археологически стерильными прослойками (Герасимов, 2015). Это позволяет предполагать возможность кратковременного подтопления во время максимума литориновой трансгрессии поселений позднего мезолита, расположенных на современных отметках 16–19 м над ур. м. в северной части Карельского перешейка. На южном побережье Финского залива был изучен позднемезолитический памятник Сюрье 1, культурный слой которого перекрыт водными наносами мощностью около 20 см с кровлей на абсолютных отметках около 12 м (Герасимов и др., 2010б).
Временем после максимума литориновой трансгрессии (7300 л. н.) датируются комплексы с ранненеолитической керамикой типа сперрингс на Карельском перешейке и нарвской керамикой на южном побережье Финского залива. Стоянки раннего неолита в Приладожье расположены на тех же террасах, что и позднемезолитические. В северо-западной части озера они находятся на отметках 24–25 м над уровнем моря (Большое Заветное 4, Куркиеки 33); в 40 км к юго-западу – на высоте около 17 м (Комсомольское 3). Таким образом, на многих археологических памятниках Карельского перешейка выявлены комплексы позднего мезолита и раннего неолита, залегающие в стратиграфической последовательности с наличием в разрезах признаков кратковременного затопления участка.
Создается впечатление, что древнее население вынуждено было покинуть участки поселений в результате наводнения, которое продолжалось относительно недолго, после чего вернулось на прежние места обитания. Имеющиеся модели изменений уровня Балтики показывают, что трансгрессия была достаточно быстрой – скорость подъема воды для Нарвско-Лужского междуречья может быть оценена в 8 м за 500 лет, и уровень моря находился на максимальных отметках в пределах 750 лет. Оценки, выполненные для других участков Балтики, схожи, хотя в действительности подъем воды мог происходить быстрее, а максимальный уровень удерживался более короткое время. К сожалению, в настоящее время разрешающая способность имеющегося комплекса методов не позволяет определенно ответить на данный вопрос.
По результатам проводившихся на рубеже XX–XXI веков исследований донных отложений озер, расположенных вблизи береговой линии восточной части Финского залива, фиксируется две трансгрессии литоринового времени: ранняя, с более мощной амплитудой, и поздняя, менее выраженная. Модель изменений береговых линий Балтики, разработанная на основании комплекса палеогеографических, геоморфологических и археологических данных, полученных по результатам исследований в Нарвско-Лужском междуречье (Rosentau et al., 2013), свидетельствует о наличии лишь одного пика трансгрессии. Примечательно, что в наиболее поздних моделях изменений уровня Балтики представлен лишь один пик литориновой трансгрессии, два пика и более показаны в более ранних моделях, хотя разрешающая способность используемых методов, как и объем используемых для разработки моделей данных, со временем растет.
Весьма показательно, что на всех представленных за последние два десятилетия надежно обоснованных моделях изменений береговых линий хронологическим пределом уверенных реконструкций является возраст около 5300 л. н., когда уровень моря опустился в северо-западной части Карельского перешейка ниже современных отметок 10 м над ур. м., а в Нарвско-Лужском междуречье – ниже 5 м над ур. м. (следует, однако, учитывать продолжающийся изостатический подъем – на то время урез воды располагался ниже). Такая ситуация обусловлена как в целом недостаточной изученностью озёрно-болотных отложений, расположенных на низких абсолютных отметках, так и сложностью уверенного выделения отложений стадии изоляции в условиях, когда водоем расположен близко к современному берегу моря.
Исключением является модель, разработанная на основании изучения отложений Охтинского мыса в Санкт-Петербурге (Kulkova et al., 2014). Эти работы были проведены в рамках междисциплинарных исследований, осуществлявшихся в 2008–2009 годах СанктПетербургской археологической экспедицией. Уникальный комплекс археологических объектов на Охтинском мысе (Гусенцова и др., 2024) представляет материальные свидетельства освоения человеком региона от раннего неолита до наших дней, на протяжении более чем шести тысячелетий, практически без хронологических лакун. Выявление здесь частично перекрытых слоем водных отложений остатков поселения каменного века породило горячие дискуссии в академической среде и в значительной степени изменило существовавшие на начало XXI века представления о поздних этапах геологической истории города и об осцилляциях Балтики в позднем голоцене. Данные стратиграфического и планиграфического анализа распространения находок, типология артефактов, результаты литологических и геохимических исследований убедительно показывают, что прибрежные участки поселения возрастом 5900–5600 л. н. оказались затоплены на относительно короткий (в несколько столетий) промежуток времени.
Исследованный в начале XX века в черте современного Санкт-Петербурга культурный слой Лахтинской стоянки (Земляков, 1928), датируемый на основании типологии около 4500 л. н., перекрыт слоем водных отложений мощностью до метра. В последние годы свидетельства затопления участков древних поселений с археологических материалами, датируемыми первой половиной – серединой IV тыс. до н. э. (5900–5600 л. н.), были получены при раскопках археологических памятников в Нарвско-Лужском междуречье.
Эти данные позволяют предположить, что в начале – первой половине IV тыс. до н. э. в восточной части региона Финского залива имело место понижение уровня Балтики, после чего наблюдалась еще одна стадия подъема воды. Однако можно ли действительно рассматривать запечатленное в геологических архивах явление, как регрессию уровня моря? Учитывая, что оно является частью Мирового океана, затруднительно представить природный механизм, вызвавший относительно кратковременное (около 1,5 тыс. лет) понижение уровня этой огромной инертной системы и последовавшую затем еще более кратковременную трансгрессию.
Более реалистичной представляется комбинация изостатических и эвстатических процессов. Судя по имеющимся наблюдениям, изостатический подъем Скандинавского кристаллического щита происходит не линейно, а дискретно, в виде серии тектонических сдвигов. Об этом свидетельствует малая размерность серий расположенных на разной высоте береговых образований голоценового времени, наблюдаемых в восточной части Финского залива. Как правило, выделяется две–три основные береговые линии, которые могли сформироваться в достаточно длительные периоды стабилизации уровня Балтики. Свидетельства неравномерного блокового поднятия территории отмечались геологами уже во второй половине XX века (Eronen, Ristaniemi, 1922). О неравномерном блоковом поднятии свидетельствуют и наблюдаемые несоответствия в реальном распределении археологических памятников Карельского перешейка относительно модели линейного изостатического поднятия (Федорова и др., 2017).
Такие тектонические сдвиги должны были сопровождаться землетрясениями, и свидетельства происходивших в голоцене землетрясений в регионе неоднократно представлялись научному сообществу (Никонов и др., 2009; 2014). Поначалу они были восприняты весьма критически, однако с течением времени все больше специалистов готовы принять возможность таких событий в относительно недавнем (по геологическим меркам) прошлом (Subetto et al., 2018). Возможно, увеличение размерности серий расположенных на разных высотах древних береговых линий ближе к центральной части Скандинавского щита может быть связано с более активным изостатическим подъемом земной коры.
Морская регрессия, наступившая в восточной части Финского залива, согласно палеогеографическим реконструкциям, после 6200 л. н., могла быть следствием не понижения собственно уровня моря, а относительно резкого подъема участка земной поверхности. Прорыв вод озера Древняя Сайма в акваторию Ладожского озера и образование реки Вуоксы являются достаточно хорошо изученной и вполне надежно датированной возрастом около 5900 л. н. природной катастрофой (Герасимов, Субетто, 2009; Oinonen et al. 2014). Именно с этим событием связывают выявленные на Карельском перешейке молодые по геологическим меркам следы тектонических толчков (Subetto et al., 2018).
В результате относительно быстрого подъема значительные площади лишенной растительности песчаной поверхности, прежде расположенной ниже уреза воды вблизи берега, оказались на суше. Такая ситуация могла способствовать образованию дюн, которые хорошо представлены на южном побережье Финского залива. В настоящее время они в большинстве своем стабильны и покрыты лесом. Хронология эпизодов активного образования дюн в регионе пока разработана недостаточно, но для Нарвско-Лужского междуречья относительно недавно были получены OSL-даты, указывающие на формирование дюн около 3500 л. н. Эти даты хорошо согласуются с результатами исследований колонок морских донных отложений и подводных террас, в соответствии с которыми около 3500 кал. л. н. произошло относительное понижение уровня моря и осушение обширных участков сформировавшихся ранее песчаных аккумулятивных форм (Сергеев и др., 2020).
Эти данные несколько отличаются от хронологии модели позднеголоценовой трансгрессии, разработанной по результатам исследований Охтинского мыса. Согласно этой модели, максимальный подъем воды фиксируется около 3600 л. н. Тем не менее, сам пик выделяется вполне уверенно. Вероятно, именно его и следует рассматривать (по крайней мере, с точки зрения хронологии), как максимум трансгрессии Мирового океана, фиксируемый для региона Финского залива. Тектонический подъем участка суши около 5900 л. н. нарушил линейный рост абсолютных отметок береговой линии, но с течением времени освободившиеся от воды участки поверхности вновь были затоплены, а затем вновь осушены.
Предлагаемая модель изменений береговых линий Литоринового моря в восточной части Финского залива имеет на данный момент гипотетический характер, хотя, как представляется, не противоречит имеющейся совокупности данных, полученных при изучении как природных, так и археологических объектов. Дальнейшие исследования, в т. ч. радиоуглеродное датирование образцов из затапливавшихся археологических комплексов среднего – позднего неолита, помимо поселения Охта 1, позволят придать модели большую основательность.
Источники
Абрамова С. А., Давыдова Н. Н., Квасов Д. Д. История Ладожского озера в голоцене по данным спорово-пыльцевого и диатомового анализов // История озер Северо-Запада. Л., 1967. С. 113–132.
Герасимов Д.В., Кулькова М.А. Хронологическая атрибуция археологических комплексов многослойных памятников Силино и Большое Заветное 4 на Карельском перешейке по геохимическим данным. // Неолит – энеолит юга и неолит севера Восточной Европы. СПб., 2003. – С. 181–192.
Герасимов Д.В., Кулькова М.А. Опыт реконструкции взаимодействия человека и окружающей среды в каменном веке на материалах Северо-Западного Приладожья (по данным археологии, геохимии и палеогеографии) // Первобытная история и культура Европейского Севера. Проблемы изучения и научной реконструкции. Соловки, 2006. – С. 321–336.
Герасимов Д.В., Субетто Д.А. История Ладожского озера в свете археологических данных // Известия РГПУ им. Герцена. 2009. №106. – С. 37–49.
Герасимов Д.В., Крийска А., Лисицын С.Н. Освоение побережья Финского залива Балтийского моря в каменном веке // Материалы III Северного археологического конгресса. Екатеринбург, Ханты-Мансийск: «ИздатНаукСервис», 2010а. С. 28–53.
Герасимов Д.В., Лисицын С.Н., Кулькова М.А. Местонахождение Сюрье 1 – свидетельство первичного заселения восточной оконечности Финского залива // Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2009 г. Радловский сборник. СПб., 2010б. – С. 204–208.
Герасимов Д.В. «Мал золотник, да дорог!»: об опорных комплексах каменного века – эпохи раннего металла юго-восточной части региона Финского залива. // Древние культуры Восточной Европы: эталонные памятники и опорные комплексы в контексте современных археологических исследований. Замятнинский сборник. Вып. 4. СПб., 2015. – С. 192–206.
Гусенцова Т.М., Сорокин П.Е., Кулькова М.А. Памятник эпох неолита и раннего металла Охта 1 в Санкт-Петербурге. СПб.: МАЭ РАН, 2024. – 300 с.
Долуханов П.М. История Балтики. Москва: Наука, 1969. – 114 с.
Земляков Б.Ф. Неолитическая стоянка в Лахте // Естествознание в школе. 1928, №2. – С. 70–85.
Клейменова Г.И., Вишневская Е.М., Долуханов П.М., Латышева Н.М. К палеогеографии Северо-Восточного побережья Финского залива в среднем и позднем голоцене // ИВГО, 1988. Т. 120. Вып. 4. – С. 302–314.
Колпаков Е.М., Бочкарев В.С., Васкул И.О., Вишняцкий Л.Б., Власова Е.В., Ковалев А.А., Чеснокова Н.Н., Шаров О.В. Классификация в археологии. СПб.: ИИМК РАН, 2013. – 251 с.
Кузнецов Д.Д., Субетто Д.А. Стратиграфия донных отложений озер Карельского перешейка. М.: Геос, 2019. – 119 с. Марков К.К. Развитие рельефа Северо-Западной части Ленинградской области. Труды Главного геологоразведочного управления ВСНХ СССР. Вып. 117, 1. М.; Л.: Геол. изд-во, 1931. – 256 с.
Никонов А.А., Энман С.В., Флейфель Л.Д. Современные и позднеголоценовые вертикальные движения земной коры в юго-восточной Балтике – переходной зоне от Фенноскандинавского щита к Русской плите // Физика Земли. 2009. №8. – С. 51–65.
Никонов А.А., Шварев С.В., Сим Л.А., Родкин М.В., Бискэ Ю.С., Маринин А.В. Скальные палеосейсмодеформации на Карельском перешейке (ключевой участок «Пещеры Иностранцева», Ленинградская область) // Доклады Академии наук. 2014. Т. 457, №5. – С. 591.
Сапелко Т.В., Лудикова А.В., Кулькова М.А., Кузнецов Д.Д., Герасимов Д.В., Субетто Д.А. Реконструкция среды обитания человека на территории Карельского перешейка (по материалам исследования многослойного поселения Озерное 3) // Хронология, периодизация и кросскультурные связи в каменном веке (Замятнинский сборник, вып. 1). СПб., 2008. – С. 149–164.
Сергеев А.Ю., Герасимов Д.В., Рябчук Д.В., Буданов Л.М., Ковалева О.А. Эволюция Кудрукюльской палеокосы (Нарвско-Лужское междуречье) в позднем голоцене по данным геоархеологических исследований // Известия Русского географического общества. 2020. Т. 152, №2. – С. 55–69.
Субетто Д.А., Севастьянов Д.В., Савельева Л.А., Арсланов Х.А. Донные отложения озер Ленинградской области как летопись Балтийских трансгрессий и регрессий // Вестник СПбГУ. 2002. Сер. 7, вып. 4 (№ 31). – С. 75-85.
Субетто Д.А., Севастьянов Д.В., Савельева Л.А., Арсланов Х.А. Донные отложения озер Ленинградской области как летопись балтийских трансгрессий и регрессий // Вестник СПбГУ. 2002. Сер. 7, вып. 4 (№31). – С. 75–85.
Федорова М.Е., Герасимов Д.В., Анисимов М.А. Неотектонические процессы на южном побережье Финского залива и на Карельском перешейке: попытка осмысления в свете геоархеологических данных // Фундаментальные проблемы квартера: итоги изучения и основные направления дальнейших исследований. Материалы X Всероссийского совещания по изучению четвертичного периода. 25–29 сентября 2017 г., Москва. М: Геос, 2017. – С. 442–444.
Яковлев С.А. Наносы и рельеф города Ленинграда и его окрестностей. Том I. Л.: Научно-мелиорационный институт, 1925. – 186 с.
De Geer G. Quaternary changes of level in Scandinavia // Bulletin of the Geological Society of America. 1891. Vol. 3. – P. 65–68.
Eronen M, Ristaniemi O. Late quaternary crustal deformation and coastal changes in Finland // Quaternary International. 1992. Volumes 15–16 – P. 175–184.
Hyvärinen H. Shore displacement and Stone Age dwelling sites near Helsinki, Southern coast of Finland // Dig it all. Papers dedicated to Ari Siiriainen. Helsinki: Jyväskylä, 1999. – P. 79–89.
Hyvärinen H., Donner J., Kessel H., Raukas A. The Litorina sea and Limnea sea in the Northern and Central Baltic // Problems of the Baltic Sea history. Annales Academiae Scientiarum Fennicae, 1988. A III. №148. – P. 25–35.
Hyyppä E. Post-glacial changes of shore-line in South Finland // Bulletin de la commission geologique de Finlande. 1937. №120. – 225 p.
Kulkova M.А., Gusentsova T.M., Sapelko T.V., Nesterov E.M., Sorokin P.E., Ludikova A.V., Ryabchuk D.V., Markova M.A. Geoarcheological investigations on the development of the Neva River delta (Gulf of Finland) during the Holocene // Journal of Marine Systems. 2014. Vol. 129. – P. 19–34.
Miettinen A. Relative sea level changes in the eastern part of the Gulf of Finland during the last 8000 years. Helsinki: Suomalainen. tiedeakatemia., 2002. – 102 p.
Miettinen A., Saveliev, L., Subetto D.A., Dzhinoridze R., Arslanov K. Palaeoenvironment of the Karelian Isthmus, the easternmost part of the Gulf of Finland, during the Litorina Sea stage of the Baltic Sea history // Boreas. 2007. №36. – Р. 441–458.
Oinonen M., Pesonen P., Alenius T., Heyd V., Holmqvist-Saukkonen E., Kivimäki S., Nygrén T., Sundell T., Onkamo P. Event reconstruction through Bayesian chronology: Massive mid-Holocene lake-burst triggered large-scale ecological and cultural change // The Holocene. 2014. Vol. 24, Iss. 11. – P. 1419–1427.
Pesonen P., Hertell E., Mannermaa K., Manninen M., Rostedt T., Simponen-Robins L., Taipale N., Tallavaara M. Research on the Mesolithic of North Karelia in 2003–2017. Implications for the early postglacial archaeology of Northern Europe // Odes to Mika: Festschrift for Professor Mika Lavento on the occasion of his 60th birthday. Monographs of the Archaeological Society of Finland. Vol. 10. Helsinki: Archaeological Society of Finland, 2022. – P. 45–55.
Ramsey W. Eustatic changes of sea level and the neolithicum // Suomen Muinaismuistoyhdstuksen Aikakauskirja. Bd. XXXVI: 2. Helsinki: K.F. Puromiehen Kirjapaino O.Y, 1926. – 18 p.
Rosentau A., Muru M., Kriiska A., Subetto D. A., Vassiljev J., Hang T., Gerasimov D., Nordqvist K., Ludikova A., Lõugas L., Raig H., Kihno K., Aunap R., Letyka N. Stone Age settlement and Holocene shore displacement in the Narva-Luga Klint Bay area, eastern Gulf of Finland // Boreas. 2013. Vol. 42 (4). – P. 912−931.
Sandgren P., Subetto D.A., Berglund B.E., Davydova N.N., Savelieva L.A. Mid-Holocene Littorina Sea transgressions based on stratigraphic studies in coastal lakes of NW Russia // GFF. 2004. Vol. 126. – P. 363–380.
Seitsonen, O., Seitsonen S., Broderick L. G., Gerasimov D. Burnt Bones by Europe’s Largest Lake: Zooarchaeology of the Stone Age and Early Metal Period Hunter-Gatherers at Lake Ladoga, NW Russia // Journal of Archaeological Science: Reports. 2017. Vol. 11. – P. 131–146.
Subetto D.A., Shvarev S.V., Nikonov A.A., Zaretskaya N.E., Poleshchuk A.V., Potakhin M.S. New evidence of the Vuoksi river origin by geodynamic cataclysm // Bulletin of the Geological Society of Finland. 2018. Vol. 90, №2. – P. 275–289.
